Наставления Видуры и Вьясы о бренности мира

Махабхарата. Стри-парва (книга 11). Фрагменты

Главы 1-8

Потеряв сотню сыновей, царь Дхритараштра, сжигаемый тоской по ним, был подобен древу с обрубленными ветвями. Приблизившись к поглощенному горестной думой, отрешенному и безмолвному царю, мудрый Санджая сказал: "Что ты печалишься, о великий царь! Нет пользы в печали! Восемнадцать акшаухини истреблено, обезлюдела земля, вся нынче опустела! Владыки людей, собравшиеся со всех концов света, вместе с сыном твоим пошли на смерть. Для отцов, сыновей, внуков, родичей, друзей, наставников исполни в должном порядке заупокойные обряды!" Те горькие слова услышав, скорбя о гибели сыновей и внуков, Дхритараштра пал на землю, словно дерево, сломленное ветром. Он стал причитать, жалея и одновременно коря себя: "Потеряв сыновей, советников, всех близких, буду я ныне, горемычный, скитаться по этой земле! На что теперь жизнь мне, потерявшему родичей, подобному старой птице, которой подсекли крылья! Лишенный царства, друзей, так же как и зренья, я не смогу больше сиять своим величием, как солнце не станет сиять, если лишить его лучей! Не послушал я дружеских советов ни Парашурамы, ни божественного мудреца Нарады, ни Кришны Двайпаяны..." Санджая попытался утешить царя, но после этого с глубоким умыслом повел свою речь Видура.

- Восстань, о царь! Что возлежишь? Возьми себя в руки! Ведь таков приговор всем смертным, всему движущемуся и неподвижному. Конец всему, что составилось из частей - распад, конец всех возвышений - падение, конец всякой связи - разлука, а конец всякой жизни - смерть. Если и героя, и труса все равно уведет с собой Яма, то с чего бы тогда кшатриям уклоняться от битвы? Кто-то не сражается, однако умирает, а кто-то сражается, но остается жив; но кому пришло назначенное время, тому уж не спастись! И о погибших в битве ты не должен печалиться: ведь если шастры являются в самом деле средством достоверного познания, то они, согласно этим шастрам, ушли высшим путем. Ведь они все прилежно учили Веды, все следовали благим обетам, все приняли смерть, сражаясь лицом к врагу... Тогда что же здесь оплакивать!

Из незримого твои сыновья явились, в незримое вновь ушли. Они - не твои, и ты - не их; так что же здесь оплакивать! Ведь убитый обретает небо, а убивший славу; и то, и другое для нас многоценно; в бою никто не остается без плода. Индра направит их в такие миры, где исполняются все желания; они будут гостями Индры! Ни жертвоприношения с обильными раздачами даров, ни аскетизм, ни путь познания не приводят смертных так (верно) в небесный мир, как геройская гибель в битве.

Тысячи отцов и матерей, сотни сынов и супруг явлены в этой сансаре, но чьи они? Чьи мы? Тысячи поводов для скорби, сотни поводов для печали изо дня в день обуревают глупца, но не мудреца. Для времени нет ни милого, ни ненавистного, и безразличным оно ни к кому не бывает, всех равно уносит время. Не вечны жизнь, красота, не вечны обладание богатством, здоровье, союз любящих, мудрец не прельстится никогда ничем из этого.

Человеку не следует скорбеть даже о бедствии всей страны, ибо скорбью этого все равно не отвратить. Если кто видит грозящую напасть, пусть противодействует ей, но не скорбит. От беды одно лекарство – это не думать о ней; ведь если сосредоточиться помыслами на беде, она не только не приуменьшится, а еще возрастет. При соединении с неприятным, при разлучении с приятным предаются сердечной скорби лишь люди скудоумные. У того, кто скорбит, нет ни прибыли, ни духовной пользы, ни чувственной радости; теряет он смысл деятельности, отпадает от трех целей жизни (кама, артха и дхарма). Деля всех окружающих по степени их богатства, томясь неудовлетворенностью, люди помрачаются в сознании, удовлетворенности достигают лишь мудрые. Болезнь сознания врачевать надо знанием, как болезнь телесную целебными травами. Но это по силам только знанию, простакам же никогда не достичь отрешенности.

Спит с человеком спящим, стоит со стоящим, бежит за бегущим прежде им свершенное деяние. В каком состоянии дурное иль доброе содеял человек, в таком состоянии плод того дела и вкушает...

По мере того, как и радость, и страдание перестают различаться, мудрый, достигнув умиротворенности, обретает благо. Весь этот умопостигаемый мир не вечен: он подобен стволу бананового деревца, лишен твердой основы. Мудрецы говорят, что тела смертных подобны домам, из которых время рано или поздно их выселяет, один лишь Дух вечен. Как человек, сбросив с себя одежду, совсем износившуюся или еще прочную, выбирает другую, так и с телами воплощенных. Новую обитель, дурную или благую, обретают существа в этом мире только в силу собственных прежних деяний. По деяниям своим обретает человек Небо, блаженство или страданье. Желая того или не желая, несет он свое бремя.

Как из глиняных сосудов один разваливается, будучи лишь помещен на круг гончара, другой во время формовки, третий сразу после формовки, а какой-то разваливается уже при употреблении, так и с телами воплощенных. Одни еще в утробе, другие сразу, как родятся на свет, третьи - годовалые, достигшие юности, зрелости, старости, но все приходят к гибели. Благодаря своим прежним поступкам существа рождаются или гибнут. Так происходит в этом мире пракрити. О чем же ты сокрушаешься?

Как кто-то забавы ради, плавая в воде, то всплывет, то вновь погрузится, так скудоумные то всплывут из глубины сансары, то вновь погрузятся, скованные воздаянием за свои дела, тяжко страдая. Только те, кто постиг мудрость Освобождения, кто пребывает в Истине, кто стремится к выходу из сансары, кто знает, как являются в этот мир все существа, только те шествуют высшей стезей.

Тогда Дхритараштра спросил:

- Красноречивейший, как познать глубину сансары? Об этом мне хотелось бы слышать. Ответь же прадиво на это!

- Слушай, царь, о том, что делают существа от самого своего зарождения. Сначала существо какое-то время обитает на этом свете внутри "пятнышка", по истечении пятого месяца у него развивается плоть, а затем оно превращается в плод, все члены которого сформировались. Поначалу всякое существо среди нечистот обитает, среди мяса, крови и слизи, прана разворачивает его вверх ногами. Достигнув врат лона, сопутствуемый прежними деяниями, претерпевает он многие страдания из-за сокращений стенок матки. Избавившись от этого, он видит, однако, как из сансары устремляются к нему другие несчастья: демоны детских болезней бросаются на него, как собаки на кусок мяса. И впоследствии всяческие взрослые недуги набрасываются на него, скованного своими прежними деяниями. К нему, слабому, опутанному узами чувственного восприятия, приверженного к страстям, приходят всевозможные пороки, и, ими еще более окованный, ничем он не может насытиться. Но всего этого он не сознает до тех пор, пока после смерти не окажется в мире Ямы. Влекомый посланцами Ямы, встречает он в должное время свою Смерть. Когда же ему, лишенному речи, в начале новой жизни отмеривается по прежним его делам желанное и нежеланное, то он вновь перестает сознавать, что сам себя ввергает в оковы.

Увы, пагубен этот мир, отдан во власть алчности. Обуянный вожделением, гневом, безумием сам себя человек не понимает. Один, благородству рождения радуясь, насмехается над худородными, другой, упиваясь богатством своим, издевается над бедными. Третий о других говорит: "Дурачье!", а о себе не задумается, других заставляет учиться, сам же учиться не хочет. И лишь тот в этом бренном мире живых, кто от самого рожденья живет в согласии с Дхармой, обретет высшую участь. Кто, зная все это, следует Истине, тот вступает на путь Освобождения.

- Как в этих джунглях сансары разумом путь находят? Об этом пути во всех подробностях расскажи мне!

- Поклонившись Самосущему, я тебе сейчас поведаю, что рассказывают величайшие мудрецы о путанице сансары. Однажды дваждырожденный, блуждая в великой сансаре, попал в огромный непроходимый лес, полный хищных, прожорливых, страшных зверей. От этого зрелища волненье его обуяло, сердце у него затрепетало, волосы встали дыбом. Продвигаясь через тот лес, он метался из одного его конца в другой и озирался по всем сторонам света, чтобы найти убежище. Терзаемый страхом, бежал он в поиске какой-нибудь щели или норы, но не мог даже отдалиться. Тут он увидел, что этот страшный лес со всех сторон окружен сетью, и что женщина преужасного вида сторожит его, расставив в стороны руки. А еще в том великом лесу вздымались вверх, словно горы, пятиглавые змеи, и огромные деревья касались вершинами неба.

Посреди же леса был заросший колодец, скрытый переплетеньем лиан и травы. В этот скрытый водоем и упал человек, и там повис на плотной сетке лиан вверх ногами. Внутри колодца он увидел огромного, могучего змея, а затем появилась еще и другая напасть: он увидел наверху, у края колодца, огромного слона, шестиликого, двенадцатиногого, сквозь чащу лиан и деревьев неуклонно приближающегося. Вокруг этого человека, на конце ветки древесной повисшего, летали среди ветвей в дупле рожденные и мед в нем прежде собиравшие страшные пчелы, внушающие трепет. Снова и снова хотелось им вкусить того меда, дразнящего вкус всех существ, но не дающего насыщения даже ребенку. Многими струйками тот мед стекал вниз, и человек из тех струй его пил, но у него, пьющего в момент смертельной опасности, жажда не проходила. Все время ему хотелось меда, и все не мог он насытиться.

Но и не возникло у него при всем этом отвращения к жизни! Даже там сохранялась у человека привязанность к жизни. А дерево тем временем подгрызали черные и белые мыши. Человеку тому грозила опасность от хищников, от той престрашной женщины на краю лесной чащи, от змея на дне колодца, от слона у края его, от падения дерева из-за мышей, от жадности к меду. А из пчел, как говорят, исходила самая великая опасность. Но он пребывал там, ввергнутый в море сансары, сохраняя привязанность к жизни, не исполнившись к ней отвращения.

- Увы, в великом несчастии влачит этот человек свою жалкую жизнь! Но как может он тогда наслаждаться и быть довольным? Где та страна, о красноречивейший, в которой он пребывает, терпя такое утесненье? И как ему избавиться от такой грозной опасности? Поведай мне, а после предпримем усилия для его спасения, ибо я испытываю великую к нему жалость.

- О царь, это всего лишь притча, которую приводят обычно люди, знающие путь Освобождения, для того, чтобы человек мог благодаря ей обрести в посмертных мирах благой удел. Огромный лес - это сансара, а в нем непроходимая чаща – это дебри сансары. Хищные звери знакомы как болезни, а женщину с огромным телом мудрые именуют старостью, губящей юный румянец и красоту. Колодец в притче – это тело воплощенных, великий змей, что живет в нем на дне, – это время, губитель всех воплощенных. Та лиана, что свесилась посреди колодца, на отростке которой висит тот человек, - это привязанность к жизни, присущая воплощенным. А шестиликий слон называется годом, лики его - времена года, двенадцать ног разъясняются как месяцы. Кропотливо подгрызающие дерево мыши - это ночи и дни. А пчелы объясняются как чувственные желания. Те же премногие струи, текущие медом, надлежит знать как вкус чувственных удовольствий, в коих люди погрязают и гибнут. Но мудрецы, постигшие этот круговорот колеса сансары, рассекают его узы.

- Увы, почтенный, закончено твое сказанье. Для меня было бы радостью продолжить вкушать нектар твоих речей.

- Слушай, я расскажу подробнее об этом пути, и знание этого позволяет мудрым высвободиться из сансары. Как человек, пустившийся в дальнюю дорогу, бывает, утомившись, остановится, сделает привал, так и в круговороте сансары глупцы задерживаются, но мудрые освобождаются. Потому мудрые называют это "путем", а дебри сансары называют "лесом". Таково мирское коловращенье для всех смертных, движущихся и неподвижных, и никогда не прельстится им мудрый. Недуги смертных, телесные либо душевные, явные либо незримые, у мудрых людей зовутся "лютыми зверями". Чудовищами собственных прежних деяний неустанно терзаемые глупцы все же не преисполняются отвращением к миру. А если кому-то из них от болезней удастся спастись, то впереди все равно подстерегает его старость, губительница красоты, тогда как всевозможные запахи, вкусовые ощущения, зримые образы и звуки, со всех сторон обступив, все глубже в бездонную трясину его погружают. Годы, сезоны, месяцы, полумесяцы, ночи и дни с сумерками между ними постепенно его красоту и век его похищают. Все это воплощения смертоносного времени, но глупцы об этом не знают. Всем существам Установитель предначертал судьбу посредством деяния.

Тело живых существ - это колесница, разум зовут возничим, органы чувств называют конями, разумность в действиях - поводьями. Человек, увлекаемый этими стремительно несущимися конями, в круге сансары сам вращается подобно колесу. Тот же возница, что сдерживает их разумом, более в этот мир не возвращается. Все это называют "колесницей Ямы", которая ввергает скудоумных в пучину заблуждения.

Такому человеку достается то, что и тебе выпало: гибель царства, гибель друзей, гибель сынов. И эта мука сопряжена с непрекращающейся жаждой. Святой же человек в самых страшных бедствиях применяет лекарство от бедствий. От страданий не избавят ни доблесть, ни богатство, ни друзья, ни приятели. Но смирение, мироотречение и мудрость – вот "три коня брамина". Тот, кто стоит на колеснице своей души и правит поводьями благих принципов, тот, избавившись от страха смерти, уходит в мир Брахмана!

Выслушав эту речь Видуры, царь, терзаясь скорбью о сыновьях, пал без чувств на землю. Увидев это, родственники, Кришна Двайпаяна, Видура, Санджая и другие стали окроплять его водой и махать опахалами... Через некоторое время царь пришел в сознание, долго-долго причитал, тяжко скорбя о греховных деяниях своих сыновей:

- Позор человечеству, ибо снова произрастают из него страдания! От гибели сыновей, родичей и близких, от гибели богатства происходит великое и жгучее страдание жгучее, словно огонь и яд! Оно сжигает тело и губит мудрость. Измученный им, человек начинает почитать смерть за лучшее. И если меня из-за превратности моей доли постигла такая беда, то я сейчас так и поступлю, приняв смерть!

Сказав такое своему отцу (Кришне Двайпаяне), достойнейшему из познавших Брахман, Дхритараштра впал в скорбь и смятение. Погрузившись в глубокое раздумье, он умолк, а Кришна Двайпаяна в ответ обратился с такой речью:

- О могучий Дхритараштра, послушай, что я скажу тебе! Ты многонаслышан, разумен, искушен в законе и пользе. Из того, что следует знать, ничто от тебя не укрылось. И ты, конечно, знаешь о бренности всех смертных. Если непрочен этот мир живых, не вечно само это обиталище, если жизнь неизбежно заканчивается смертью, тогда о чем ты печалишься? Ведь ты сам свидетель тому, как по воле времени возникла эта вражда, и сын твой был избран для этого инструментом. Грядущая погибель рода Куру неизбежна, о царь! Почему же ты скорбишь об этих героях, удостоившихся наивысшей участи? Ведь великий и всезнающий Видура не жалел усилий для мира, но стези, что намечена судьбой, никто из живущих, я уверен, изменить не в силах, сколь бы он долго ни старался. Ведь я сам слышал, как Боги решали о том, что произойдет. Поведаю тебе об этом, чтобы придать тебе твердость.

Как-то раз спешно я прибыл в небесное собрание Индры и увидел там собравшихся небожителей, а также всех божественных мудрецов во главе с Нарадой. И увидел я, что Земля предстала перед множеством Богов, прося их об одном. Приблизившись, Кормилица сказала:

- Вам необходимо сделать то, что вы, на это способные, сами обешали сделать в обители Брахмы. Так скорей же исполните это!

Услышав эти ее слова, чтимый всем миром Вишну улыбнулся и ответил Земле:

- Из сотни сыновей Дхритараштры старшего зовут Дурьодханой. Он и свершит для тебя это дело. Благодаря ему ты достигнешь своей цели. Из-за него цари сойдутся на поле Курукшетра и, разя железным оружием, истребят друг друга. В той битве и сгинет твоя тяжкая ноша, о Богиня! Ступай же на свое место и продолжай, о прекрасная, нести на себе род людской.

Итак, этот сын твой, о царь, как частичное воплощение демона Кали зародился на погибель человечеству в утробе Гандхари. Он был нетерпим, суетлив, гневен и творил зло. Такими же по воле судьбы родились и его братья. Дядя его с материнской стороны Шакуни и лучший друг Карна, а также все прочие цари родились на погибель земле. И Нарада был полностью посвящен в эту тайну. Сыновья твои погибли из-за собственных грехов. Не скорби же о них, здесь нет причины для скорби. Ведь пандавы ни в чем не провинились, сыновья же твои - злодеи, именно из-за них опустошена земля! И Нарада еще прежде, при совершении обряда раджасуи, возгласил в присутствии Юдхиштхиры, что пандавы и кауравы, сойдясь друг с другом в битве, погибнут. Так исполни свой долг! Услышав те слова Нарады, опечалились тогда пандавы.

Вот и поведано тебе все об извечной тайне Богов. Да развеется оттого твоя скорбь, да вернется любовь к жизни, да почувствуешь ты приязнь к пандавам после того, как узнал о предназначении судьбы! Обо всем этом я давно уже прослышал и рассказал Юдхиштхире во время раджасуи. Когда я поведал ему эту тайну, он постарался предотвратить раздор среди потомков Куру, но судьба была сильнее. Назначенного никак не избежать всему сущему, подвижному и неподвижному! Ты же, хоть и деятелен и славишься разумением, но здесь заблуждаешься! Если царь Юдхиштхира узнает, что ты, терзаясь скорбью, то и дело помрачаешься умом, то он может расстаться с жизнью! Он всегда сострадателен даже к тем, кто рождается в звериных лонах. Возможно ли, чтобы к тебе он не проявит сострадания? По моему настоянию, по причине неотвратимости судьбы и из сочувствия к пандавам оставайся в живых! Продолжая жить, ты обретешь в мире славу, достигнешь величайшей праведности и сможешь еще долгое время предаваться подвижничеству. А эту скорбь о сыновьях, которая подобно пылающему Пожирателю жертв (Агни) то и дело вспыхивает у тебя, надо погашать водой мудрости, о великий царь!

Выслушав эту речь наделенного непомерным духовным пылом Вьясы и немного поразмыслив, ответил Дхритараштра:

- Великою сетью скорби опутан я. Сам себя не сознаю, то и дело умом помрачаюсь. Вняв этим твоим словам, подсказанным самой судьбою, я удержу в себе жизнь и постараюсь обуздать скорбь.

вернуться в раздел "Ведизм"